Виктор Кротов
Проза Очерки, статьи, заметки
 
Этот недосягаемый Рустем
 
 
на главную
 
 

Этот недосягаемый Рустем

Много лет назад я привез домой компьютер. Напрочь устаревший, по теперешним временам, но вполне эффектный по тогдашним, Роботрон-1715. Тогда мы ещё работали на мини-ЭВМ, и только-только начинали открывать для себя мир персоналок. И вот дома, на письменном столе - компьютер! И на нём - да-да, компьютерные игры!..

Мой сын-шестиклассник упивался новизной ощущений. "Ладдер", "Ксоникс", "Ворми", "Тетрис" - он осваивал одну игру за другой. Я и не пытался за ним поспеть.

И однажды он спросил: "Папа, а кто это такой - Рустем Османов? Он так здорово во все игры играет!.."

Рустема я знал к тому времени не первый год, но работал с ним вместе всего два-три месяца, и сыну пока про него ничего не рассказывал.

Но он и сам уже был прекрасно знаком с Рустемом. В таблице рекордов по каждой игре первое место неизменно занимал этот загадочный человек. И всюду против его фамилии значилась такая астрономическая сумма набранных очков, к которой сын мой мог только стремиться.

Позже мы стали осваивать более современные компьютеры, более мощные игры. По-прежнему я их списывал у себя на работе. И поэтому приносил их сыну всегда с результатами Рустема. Так Рустем стал для него почти мифологической фигурой. Суперменом, безусловным лидером. Когда в какой-то игре ему удавалось наконец превзойти результат Рустема - о, это было ликование!..

Таким Рустем остался и для всех нас. Лидером, человеком, занимающим безусловную первую строку в таблице результатов. И далеко не только игровых.

Позже сыну удалось познакомиться с Рустемом и непосредственно. На конференции в Ленинграде я привел его в номер к Рустему. Рустем, естественно, сидел за компьютером. Через несколько минут они уже забыли обо всем на свете, погруженные в тонкости игровых коллизий и исполненные вдохновенного азарта. Я ушёл, немного завидуя их первозданной детской непосредственности, вернулся не скоро - и пыл их ещё не угас.


Пылкий, крепкого телосложения, взрывчатый Рустем, в жилах которого текла кровь крымских татар, производил впечатление "крутого мужика". И в исключительных ситуациях он, действительно, вел себя круто. Один из его начальников, который долго эксплуатировал энергию Рустема, водя его за нос неосуществленными обещаниями, как следует запомнил, надо думать, тот момент, когда Рустем окончательно понял, что его дурачат... Но подлинный Рустем был совсем другим.

Характерным для него был такой эпизод.

Достав из кармана длинную никелированную пластинку (одну из любимых своих "железок"), Рустем задумчиво говорит:

- Мне эта штука вчера очень помогла. Не будь её, или мне было бы плохо или ещё кому-нибудь.

И рассказал, как шёл поздно вечером по какому-то безлюдному месту мимо компании здоровенных парней. Один из них вышел к Рустему наперерез с фразой "Куда идёшь?" или какой другой, не означающей ничего, кроме намерения зацепить человека и спровоцировать на драку.

Рустем сунул руку в карман, вынул железку, поблескивающую под фонарем, как лезвие ножа, и процедил сквозь зубы:

- А тебе чего надо?..

Заметив блеснувшее "лезвие", парень увял и ретировался.

Именно удовольствие от того, что конфликта удалось избежать, сквозило в рассказе Рустема. Свойство, противоположное психологии задир и скандалистов. Свойство людей, сознающих себя сильными и не нуждающихся в постоянном самоутверждении.


Главной его силой, конечно, был его интеллект. Ясный ход мысли, цепкая хватка ума, обостренная способность к увязыванию разноречивых условий и некое внутреннее прислушивание к тому, будет ли красив конечный результат размышлений.

Несколько раз нам с ним случалось вести основательные разговоры философского рода: о том, как устроена жизнь, о смысле человеческого существования, о том, что ждет нас после смерти, ну и тому подобное. Итоги наших споров были обычными для такого рода дискуссий. Каждый оставался со своими мыслями, но еще и с мыслями собеседника, которые можно было потом спокойно обдумать.

Разговаривать с Рустемом было трудно и увлекательно. Он был блестящим партнером в полемике. Под его напором трещали самые основательные из философских идей. Для моих собственных представлений это было великолепное испытание на прочность, неумолимо обнажающее многие их внутренние изъяны.

По своему мировоззрению Рустем был естественным образом склонен к рационализму, но его ум не позволял ему замкнуться в чисто логическую схему мира. Он всегда допускал возможность любых гипотез и концепций. И в споре проверял их на логическую непротиворечивость, на возможность соединения с другими известными нам вещами. Но внутри себя сохранял заповедные оазисы по-детски непосредственных чувств, которые не умел и не хотел использовать в полемике. Он помнил про то, что мир полон тайн и далеко не все они поддаются разгадке.

О том, что Рустем крестился в пятнадцать лет, я узнал только по дороге в Коломенское, в храм, где его отпевали. И сразу же возникло ощущение, что и не могло быть иначе.

Имя его по крещению было Ростислав. Молился за раба Божьего Ростислава священник, пел хор, светились намоленные иконы. Нас было много, стоявших вокруг с золотистыми огоньками свечек в руках. И хотя далеко не все считали себя верующими, над нами был свод общего храма, а над ним - наше общее небо, и каждая из наших душ в эти минуты помогала ушедшей от нас душе пройти через тайну смерти.

Все это было очень важно.

...И я не мог не вспомнить о том, что три года назад в эти же сентябрьские дни оставила наш мир и светлая душа отца Александра Меня...

В день прощания все кажется значительным и символичным. Когда мы добрались до храма, нам пришлось некоторое время пережидать за углом. В храме шло венчание, и мы не хотели смущать свадебную радость. Мы терпеливо ждали. Венчание подошло к концу, новобрачные долго фотографировались на лестнице, ведущей в храм, и только когда все ушли, потянулась ко входу наша печальная процессия. Чем-то это было именно в рустемовском духе: уступить дорогу свадьбе, не заслонять своей бедой чужую радость.


"Будьте как дети," - говорит нам Евангелие. Эта заповедь - не из легких. Мало кому удается сохранить в своем путешествии по возрастам детскую непосредственность, детскую тягу к справедливости, детский азарт, детскую радость, детскую доверчивость к людям. В этом отношении Рустем был благодатной личностью.

Это сильно осложняло его жизнь. Он по натуре не мог мириться с подлостью, играть в бюрократические игры, участвовать в учрежденческих интригах, лицемерить и пользоваться всякими другими удобствами по облегчению житейских ситуаций, которые имеются на вооружении обычного взрослого человека.

И в его работе деятельность зрелого интеллекта сочеталась с той азартной непосредственностью, с которой ребенок строит песочный дворец, не реагируя на призывы матери идти обедать.

Без Рустема не было бы первой в стране электронной системы голосования в Верховном Совете. Без Рустема не было бы системы, связывающей волжские пароходства с Москвой, да и многих других крупных компьютерных систем, всего не перечислить. Он мог практически один разработать автоматизированную систему управления большим заводом за такой срок, которого группе программистов не хватило бы и на автоматизацию одного заводского отдела.

Чего стоит один его пакет, имитирующий Norton Commander в системе MUMPS! Полностью воспроизведя на М-языке все инструментальные "прибамбасы" знаменитой фирмы Microsoft, он удвоил ресурсы этого пакета, заставив его совершенно таким же образом работать в совершенной иной среде.

Любая программа, написанная Рустемом, могла служить образцом программистского стиля. Он писал программы настолько логично, компактно и изобретательно, что знакомиться с ними было целой наукой для начинающего и большим удовольствием (тоже весьма поучительным) для опытного программиста. Важно и то, что помимо логики Рустемом всегда руководило и внутреннее эстетическое чувство. Его программы были не только эффективными и логичными, но и просто красивыми.

"Стиль - это человек," - говорил Флобер. Вряд ли он включал сюда и программирование, но к Рустему эти слова были применимы в полной мере.


Люди по-разному осуществляют себя в жизни. Рустем был прежде всего - работник. Индусы говорят про таких людей, что они следуют карма-йоге, йоге труда. Они считают, что это один из основных путей человеческой души к спасению. И на этом пути Рустем был просто подвижником.

Работал он очень много и интенсивно, но не это было решающим его свойством. Главное было в его способности одухотворять свою работу. Когда он показывал свой новый программный продукт, он пел торжествующую песнь в его честь. И песнь эта будила в том, кто внимал ему в этот момент, может быть столь же возвышенные чувства, как музыкальный концерт в консерватории, как скульптурный или живописный шедевр на художественной выставке. Если, конечно, человек был способен на отзвук.

И дело было не в словах Рустема. Работало его творческое биополе.

Помню, как однажды мы принимали в "Агрореммониторе" группу руководителей американского MUG (крупнейшее в мире объединение пользователей и создателей М-систем). Маститые авторитеты излагали свои концепции, описывали перспективы развития системы MUMPS, и мы чувствовали себя довольно скромными учениками - до тех пор, пока они не оказались в комнате у Рустема, где он начал показывать результаты своей работы.

Рустем говорил мало и старался не пользоваться английским, чтобы лучше его комментарии перевел кто-нибудь рядом, кто знает язык свободно. Но азарт Рустема напрочь сметал лингвистические барьеры.

Кажется, в какой-то момент эти важные дяди забыли про всю свою важность. Теперь они были учениками! Сначала они сидели несколько ошарашенные неожиданной демонстрацией мастерства. Потом оживились. Потом, когда Рустем только начал входить во вкус, те, кто занимался больше концепциями, устали и потихоньку ретировались - вернулись к теоретическим дискуссиям, в которых они задавали тон.

Рядом с Рустемом остался только Джон Левкович, автор фундаментальной книги по М-языку и создатель первого варианта М-системы для персоналок. О, это были конгениальные партнеры!.. Остальные могли приходить, уходить, заглядывать через плечо, разговаривать рядом на любые темы на любом языке - их это не касалось. Рустем Османов и Джон Левкович работали. Они понимали друг друга без проблем. Не только потому, что оба программировали на М-языке. Понимали друг друга как работники.

Левковича вытянули из рустемовского силового поля буквально силой. Глаза у него блестели, а когда кто-то шутливо заметил, что с Рустемом можно так просидеть и до утра, Левкович на полном серьезе откликнулся: "А что? Я с удовольствием!" Но для американцев была намечена плотная программа...


Обаяние детского характера Рустема было огромно. Радовался он заразительнейшим образом. А когда был в гневе...

Гнев его был неистовым. Меня самого однажды захлестнула волна его негодования, в справедливости которого сомневаться не приходилось. Числясь руководителем системного отдела, я со своим гуманитарным складом характера никак не мог соответствовать тому представлению об этой должности, которое было у Рустема. И когда у него сформировалось мнение по этом у поводу, он мне его высказал!

Он метал на меня громы и молнии, я инстинктивно парировал все его нападки (внутренне с ним соглашаясь) - и ни к чему, кроме эмоциональной разрядки эта ситуация привести не могла. И не привела. Некоторое время мы ходили надутыми друг на друга, а потом я занялся организацией М-журнала, выйдя тем самым из категории главных системщиков. И отношения наши полностью восстановились. Зла Рустем не хранил.

Рассказываю я об этом потому, что в разгар нашей баталии мне вдруг стала ясна природа рустемовского гнева. Не на меня он досадовал, а на неправильное, негармоничное положение дел. На моем месте должен был находиться иной по своим свойствам человек, внутренне соответствующий этому занятию.

Может быть, поэтому невозможно было обижаться на Рустема. Невозможно обижаться на тоску по мировой гармонии.


Нет, не удалось мне рассказать о Рустеме главного. Это естественно. Главное в нем - это он сам. Его уход снова со всей очевидностью уверяет меня в том, что никакая смерть не может прекратить существование человеческой души, этого уникального мира со своим прошлым и своим будущим. Не исчезновение и даже не уход. Скорее, переход - как называется одна из книг, посвященных тайне смерти.

Уверен: у души Рустема там впереди еще много настоящей работы. И уж кто-кто, а он с ней наверняка справится - как справлялся он с любой работой, какой бы трудной она ни была.

Много работы и у нас, пока что остающихся здесь. И незабывание о Рустеме, осмысление его судьбы - часть этой нашей работы.

       
 
  Автор сайта: Ксения Кротова. Автор логотипа (портрета ВК): Мария Романушко. Автор постраничных афоризмов: сам ВК