Цирковые
конь и пёс
В цирке
выступали конь и пёс - с общим номером. Коня звали Гайтис,
масти он был вороной, то есть чёрный-чёрный. А ещё - большой
и надёжный. Всего-то ему приходилось бегать по кругу. Но тут
особенно важно быть большим и надёжным. Иначе каково придётся
тому, кто выступает на твоей спине?
На спине
Гайтиса выступал его постоянный напарник: маленький пёс по
кличке Лютый. Это была очень смешная кличка для миниатюрного
рыжего наездника - добродушного, как домашний тапочек. Но
Лютый не был рохлей. Он был мускулистым, ладным и ловким.
Между прочим, это была единственная собака в мире, делающая
двойное обратное сальто-мортале на лошади.
Что такое
сальто-мортале? Кто-нибудь, может быть, знает это умственно.
А каково это делать телом? Оттолкнуться, взлететь, перекувырнуться
в воздухе - и приземлиться на ноги, как ни в чём не бывало!..
А если в обратную сторону?.. А если успеть перевернуться целых
два раза?.. А если проделать это на скачущей галопом лошади?..
Фух-х-х, я даже рассказывать об этом устал.
А Лютый
выполнял всё так изящно, что просто душа радовалась. И обычное
сальто-мортале, и двойное, и обратное. И много других разных
трюков. Потому что они с Гайтисом чувствовали каждое движение
друг друга.
Вот только
Гайтису всё же надоедал этот бесконечный бег по кругу...
- Знаешь,
Лютый, - говорил конь на особом лошадино-собачьем языке, -
Я бы давно уже вокруг земного шара обежал, если бы вовремя
в кругосветку пустился. А тут каждый день - кругоманежка!..
- Понимаю,
друг, сочувствую, - отвечал пёс на особом собачье-лошадином
языке. - Но ведь если бы не твоя кругоманежка, разве был бы
у нас такой номер? И мы с ним уже если не весь мир объездили,
то уж полмира точно.
- Ты-то
хоть ловкость развиваешь, - не успокаивался Гайтис. - У тебя
столько трюков разных! Я бы и сам лучше акробатикой занялся.
Может быть, даже сальто-мортале научился бы делать, если бы
не весил полтонны.
Лютый
вздохнул:
- Да,
жалко, что мы не можем ролями меняться. Мне ведь порою тоже
так надоедает кувыркаться в воздухе! Вот бы, думаю, бегать
себе по кругу, пусть бы на мне кто-нибудь другой кувыркался.
- Кто-нибудь?
- обиделся Гайтис. - Как это "кто-нибудь"? Я бы
только на тебе согласился сальто-мортале крутить, если бы
такая возможность была.
- Ладно,
ладно, я просто выразился неудачно. - Лютому было не по себе
от того, что он нечаянно обидел друга. - Мы же только вместе
можем работать.
Тут они
посмотрели друг на друга, представили одновременно, как маленький
Лютый бежит по кругу, а здоровенный Гайтис у него на спине
делает двойное обратное сальто-мортале, - и оба расхохотались
во всё горло. Вернее, даже в два горла: одно лошадиное и одно
собачье.
Смеялись
они громко, дружно, с ржанием и повизгиванием. На этот смех
прибежал дрессировщик Джордж - большой, толстый и бородатый.
Сам он, правда, почему-то не любил слово "дрессировщик"
и предпочитал называть себя руководителем аттракциона. Наверное,
потому, что Гайтиса с Лютым вовсе не надо было дрессировать,
достаточно было организовывать их выступления. Но все остальные
звали его дрессировщиком.
- Над
чем смеётесь, ребята? - пророкотал он артистичным басом. -
Я тоже хочу порадоваться.
Тут Джорджу
и пришлось выслушать в одно ухо переживания Гайтиса (на лошадино-человечьем
языке), а в другое - размышления Лютого (на собачье-человечьем
языке). Он не стал смеяться за компанию с ними, как собирался,
а глубоко задумался.
- Да,
ребята, - вымолвил он наконец, - это дело серьёзное. Я ведь
и сам замечаю в последнее время, что вы то ли устали, то ли
заскучали. Теперь мне кое-что понятно... И у меня есть одна
идея...
Какая
идея - этого он своим артистам не сказал. И ушёл, прищёлкивая
пальцами у виска, словно высекал из себя необходимые мысли.
Когда закончился очередной цирковой сезон, дрессировщик Джордж
привёл к Лютому и Гайтису фокусника Имажинерро. Да-да, всемирно
известного маэстро Имажинерро, с которым они изредка выступали
в одном представлении и очень этим гордились. Лютый тут же
завилял хвостом, А Гайтис стал с намёком постукивать копытом.
Ведь кто знает, какую вкуснятину может достать из кармана
этот великий чудесник, который умеет извлекать всё, что захочет,
откуда угодно.
- Так-так...
- произнёс цирковой волшебник после обмена приветствиями и
после того, как он вытащил из уха Гайтиса копчёную колбаску,
вручив её Лютому, а Гайтиса угостил морковкой, добытой из
бороды Джорджа. - Так-так... И что же, в самом деле вы хотели
бы поменяться ролями? Кое в чём я могу вам помочь, но остальное
будет уже зависеть от вас самих.
И он...
Но я
не имею никакого права раскрывать секреты удивительного мастера.
Поэтому КАК ИМЕННО он сделал то, что сделал, должно остаться
тайной. Но результат был потрясающий! Лютый стал гигантским
псом величиной с очень солидного коня, а Гайтис - крошечной
лошадкой, по сравнению с которой любой пони, окажись он рядом,
выглядел бы просто слоном.
Не сразу
Джордж смог снова управлять своим ртом, широко распахнувшимся
от удивления. А когда смог, воскликнул:
- Так
ведь теперь у нас будет не номер, а грандиозная сенсация!
- Но
для этого вы должны ещё суметь передрессировать их по-новому.
Ведь каждый из них стал совсем другим существом. Удастся ли
вам снова подготовить их к выступлению? - спросил Имажинерро.
Слишком
уж ошеломлёнными выглядели пёс и конёк, которые пытались освоиться
с новым обличием.
Джордж
захохотал:
- Я?
Дрессировать их? Вот ещё! Я просто руководитель аттракциона.
Так что, ребята, сами во всём разбирайтесь. Время на тренировочном
манеже для вас заказано. Начинайте передрессировываться, а
я пойду к маэстро Имажинерро - выражать восторг от его работы.
- Только
не забудьте самое главное, - предупредил Имажинерро, удалясь.
- Ваш новый облик сохранится только на год. Ведь это же не
чудо, которое навсегда, а всего лишь фокус-покус, который
для удивления зрителей.
Действительно,
Лютый с Гайтисом прекрасно умели дрессироваться сами. И делали
это быстро и энергично. Тем более, что теперь каждому предстояло
передать свой опыт другому. Коник учил огромного пса скакать
по кругу идеально ровным галопом и каждым своим движением
поддерживать того, кто наверху. А Лютый подсказывал Гайтису,
как выполнять прыжки и перевороты, подскоки, соскоки и заскоки
- в общем, всё то, что на человеческо-цирковом языке называется
звонким словом "вольтижировка".
Хватало
им, конечно, и неожиданных трудностей. Джорджу пришлось поломать
голову над конструкцией седла для Лютого. Всё делал он сам:
ведь к псу, с его невероятной величиной, теперь так подходила
его кличка, что его побаивались и лошадники, и собачники.
А Гайтиса пришлось подковать на резиновые подковы, чтобы не
скользили его копытца, ставшие чересчур изящными.
Но Гайтис
с Лютым были по-настоящему талантливыми артистами, а Джордж
- замечательным руководителем аттракциона. И вскоре они уже
гастролировали с прежним (и в то же время совершенно новым)
номером под названием "Прыгающий конь на галопирующей
собаке". Хотя Гайтису так и не удалось овладеть двойным
обратным сальто-мортале, но ведь он был единственной в мире
лошадью, которая умела делать обычное сальто-мортале, а уж
тем более - на спине скачущего пса!
На все
представления, в которых они участвовали, народ валил толпами.
Их имена были на афишах написаны крупнее, чем даже имя великого
Имажинерро, с которым они всё чаще встречались на лучших цирковых
площадках мира.
- А знаешь,
дружище, - признался как-то раз Гайтис Лютому, - я почему-то
всё больше тоскую по прежним временам. Хоть я и научился делать
эти все пируэты, но тут что-то не так. За твоим акробатическим
мастерством мне не угнаться, да и зрителям нравится не то,
что я делаю, а то, какой я забавный. Раньше они вздыхали,
видя меня на манеже: "Ах, какой конь!" Теперь же
хихикают: "Ух ты, какая лошадка-малявка!.."
Лютый
в ответ только вздохнул:
- Не
хотел я тебе жаловаться, ведь мы вроде сами напросились ролями
поменяться. Но мне тоже как-то не по себе. Как бы я ни галопировал
по манежу, не сравниться мне с настоящим конём. А уж как меня
все бояться стали! Раньше любой ребёнок норовил меня приласкать
и угостить, а кличке моей улыбались, как весёлой шутке. Сейчас
ни одна мама ребёнка ко мне не подпустит: "Ты что! Гляди,
какая у него пасть, какие зубы! И зовут его Лютым уж, наверное,
неспроста"...
Оба они
всё с большим нетерпением ждали конца срока, отведённого им
фокусником Имажинерро. Только дрессировщик Джордж ворчал:
- Ну
да, станете вы прежними, и сразу все к вам интерес потеряют.
Кончится наш небывалый успех. Кончатся наши гастроли по всему
миру...
Но удивительное
дело: когда прошёл год, когда Гайтис снова стал красавцем-конём,
а Лютый милым пёсиком, когда они быстро передрессировались
на прежние свои роли, публика по-прежнему ходила на их номер
с восторгом.
- Это
они, они! - шептались зрители. - Вот эта маленькая собачка
была громадным псом, который носился галопом по манежу. А
этот прекрасный конь был совсем крошечным и так прыгал на
спине у собаки, как не всякий человек сможет.
Но Гайтис
и Лютый не слышали этих шепотков. Им было не до того. Ведь
Лютый теперь умел делать тройное обратное сальто-мортале,
а Гайтис по красоте своего галопа мог потягаться с любым чемпионом
конной выездки.
Шпоры для Азарта
Жокей
Окей привык побеждать. Это было его профессиональное жокейское
свойство. Чтобы стать простым жокеем, необходимо не только
овладеть всеми тонкостями обращения с лошадью и ездового мастерства.
Надо ещё завоевать установленное количество первых призов
на разных соревнованиях. И знаете, что это за установленное
количество? ПЯТЬДЕСЯТ! Пятьдесят раз должен стать победителем
обычный наездник, чтобы его назвали жокеем. А чтобы идти дальше
по ступенькам категорий и званий, ему необходимо побеждать
снова и снова. Так что в этой профессии быть победителем просто
необходимо.
На разных
лошадях Окей становился победителем и никак не мог понять,
почему ему ни разу не удалось выиграть скачку на жеребце по
кличке Азарт. Это был молодой горячий конь чистокровной арабской
породы "кохейлан". Настоящий красавец: сверкающие
глаза, широкий лоб, по-лебединому изогнутая шея, плавные очертания
тела, и хвост, приподнятый, как рыцарский плюмаж. Скакал он
прекрасно, на тренировках показывал отличное время. А вот
на соревнованиях вёл себя странно: словно что-то удерживало
его от последнего необходимого рывка к победе, и никакие старания
Окея не могли преодолеть эту странность.
Но вот
разговорился однажды Окей со стареньким-стареньким конюхом.
Пожаловался на Азарта, а старичок говорит:
- Так
вот это... Ну, в общем, есть одно средство... Вот разве что
его только попробовать...
- Что
за средство, дед? - вскинулся жокей. - Вроде бы я всё, что
мог, уже перепробовал.
- Ну,
этого не пробовал. Мало кто знает об этом... Да и не так это
просто... Расстараться придётся.
- Эх,
знаешь, ради Азарта я на всё готов. Такой конь - и ещё не
разу первого места не взял!
- Ну,
ежели так... Слушай только внимательно, чтобы не переспрашивать.
Важные вещи один раз говорятся... Надо, значит, тебе достать
шпоры...
- Обижаешь,
дед! Какие только шпоры я ни надевал.
- Ну,
таких не надевал... Я же не о простых шпорах говорю, а об
особых. От Кузнеца.
- Да
разве не все шпоры от кузнецов? - удивился Окей.
- Много
кузнецов, парень, а Кузнец один. Он-то тебе и нужен.
Поведал старик Окею, как добраться до Кузнеца. Нелегко это
было, но Окей привык стремиться к цели и достигать её. Добрался
до Кузнеца. Тот усадил его чай пить. Расспрашивает, что да
как. Наконец сказал Кузнец:
- Твой
конь подумал однажды, в самый первый раз: "Не могу"
- и запомнил это. Теперь ни за что не победит, если ты его
не научишь самой невозможностью вдохновляться. Так что шпоры
нужно ковать из чистой невозможности.
- Где
же взять её? - спрашивает Окей.
- Вон
там, в углу, подбери себе пару кусочков - и работай. Наковальня,
горн и все инструменты к твоим услугам.
- Как?
Я САМ должен ковать?
- Конечно,
- улыбнулся Кузнец. - Именно сам. Я жизнь кузнечному делу
даю, а уж поработать тебе придётся.
Пришлось
жокею впервые в жизни взять в руки кузнечный молот. Впервые
в жизни мехами раздуть горн. Впервые в жизни схватить клещами
раскалённый кусок невозможности. Но рядом Кузнец был, не дал
ему отчаяться. Что-то подсказал, чем-то помог - вот и смастерил
Окей шпоры. Поблагодарил Кузнеца и отправился восвояси.
Не велел Кузнец надевать шпоры до первого настоящего соревнования,
в котором Азарт участвовал. А это оказалось не что-нибудь,
а главные Всемирные скачки. В них участвовали лучшие лошади
и наездники со всего света. Азарта хоть и допустили к этим
скачкам (уж очень породистый конь был), но никто и внимания
на него не обращал. Ясное дело, столько знаменитых крэков
скачет! Крэками конники суперконей называют, у которых множество
побед на счету накопилось. Между прочим, называют крэками
и прославленных наездников. Вот и разбери, чем тут лошадь
от человека отличается.
Понятно,
что Азарту, который и в малых скачках никогда приза не брал,
ни на что здесь рассчитывать не приходилось. Никто на него
даже ставок не делал. Вот это Окею совсем обидным показалось,
не привык он к такому. Взял он, да и все деньги, какие у него
были, сам на Азарта поставил.
Когда
начался их заезд, Азарт так хорошо пошёл, что его жокей и
думать забыл о шпорах. Только восхищался конём: надо же, на
Всемирных скачках шестым идёт! А теперь уже пятым!! Четвёртым!!!
Впереди только три самых знаменитых крэка остались. Но вот
их уже никак не обойти. Тут поняли и Окей, и Азарт, что сделали
всё возможное. Что ж, четвёртое место на таких соревнованиях
- это же потрясающе!..
Но вспомнил
всадник про свои шпоры из невозможности. Эх, была не была!
Надо же их опробовать. Легонько он прикоснулся шариками шпор
к бокам Азарта - и...
На мгновение
Окею показалось, что три лошади, бегущие впереди, остановились,
и только они с Азартом продолжали скакать. Но нет: те продолжали
мчаться изо всех сил. Просто Азарт летел настолько быстрее,
что и представить было нельзя. На полкорпуса опередил он первого
коня, выиграл скачку - и победно заржал!
Когда их объявляли победителями, Окей с уважением поглядел
вниз, на свои шпоры - и оторопел. Шпор не было. Только на
следующий день он отыскал на беговой дорожке, за финишным
столбом, ремешки от них. А сами шпоры исчезли бесследно! "Ну
да, - подумал Окей, - ведь они были выкованы из чистой невозможности.
Вот и рассыпались в пыль, как только невозможное стало возможным".
Надо ли рассказывать о том, какие почести выпали на долю Окея
и его Азарта, сколько призов они получили и какой громадный
выигрыш выпал на его долю, потому что не было других ставок
на победу Азарта!.. Лучше скажу о другом. О том, что с тех
пор Азарт занимал первое место в любом соревновании, где он
участвовал. Если и появлялся опасный соперник, Окею достаточно
было шепнуть Азарту на ухо: "Да, этого, наверное, обойти
невозможно", - и Азарт летел так, что все остальные лошади
будто замирали на месте.
И уж,
конечно, и коня и жокея все теперь с почтением называли крэками.
|