ИЗ КНИГИ "СТИХИЯ ВЕСНЫ"

* * *

Мало спрошено - мало сказано
недопонято
не доказано

Неуверенность шёлком брошена
в том, что в сердце есть
что-то большее

Что-то большее
что-то лучшее
настроения или случая

* * *

Ну как же ногами не верить мне в землю?
Без веры в неё не пройти мне и шагу.

Ну как же руками не верить мне в дело?
Без веры такой опускаются руки.

Ну как же мне сердцем не верить в любовь?
Без веры такой замыкается сердце.

Ну как же не верить, что светит нам свет?..

Стихи на перекидном календаре

Всё равно ведь, на чём писать -
на газетных ли срывах,
на породистой белой бумаге...

Всё равно ведь,
на чём оставлять карандашные шрамы -
на копеечных тонких тетрадках,
на роскошных альбомных листах...

Всё равно ведь,
что у меня под рукой -
записная ли книжка
или
дни моей юности...

* * *

Капля за каплей
стучатся в окно,
и до того мне грустно,
что кажется, будто это
одна горемычная капля
устало и безнадёжно
стучит кулачком прозрачным -
просит, чтобы впустили.

* * *

Казалось, падают серебряные листья,
а стоит присмотреться - хлопья снега.

Казалось, снег усеивает землю,
а присмотреться - тополиный пух.

Казалось, на ветвях набухли почки,
а на поверку - спелые орехи.

Казалось, листья только распустились,
а глядь - на самом деле опадают.

Но почему-то отливают серебром.

А присмотреться - это хлопья снега...

* * *

Бако сказал мне про один кишлак:
"Там люди тёмные, неразвитые люди -
они работать много не хотят
и даже стариков не уважают".

* * *

Мир меня оскорбил,
я с людьми не поладил...

А! - не беда, неважно,
пусть они обо мне вздыхают.

Я сплюну, присвистну лихо
и повернусь спиною
к этому вздорному миру,
к мелочным бедным людям,
щедрым лишь на упрёки.

Пусть! Не в признанье счастье
и не в почтенье счастье.

Счастье моё невесомо,
никто его не отнимет.

* * *

Деревья, как люди:
весной кучерявы,
гордятся листвою
салатного цвета,
бедны и задорны
(весельем богаты).
А летом темнеют,
густеют причёски -
приходит солидность
и с нею достаток
(ну, ягоды, фрукты,
орехи, серёжки).
Чем к осени ближе,
тем больше и лучше.
Но только вот осень...
Всё реже и реже
становится зелень,
лысеют деревья...
Стареют деревья
и золото листьев
пускают на ветер.
А утром морозным
навязчивый иней
к ветвям уже липнет,
снега предвещая.
Лишь сосны да ели
зимы не боятся.
Не тронуты старостью -
лишь повзрослели.
Всё так же колючи,
всё так же задорны.
Ничуть не беднее,
ничуть не богаче
(ведь много не купишь
на медные шишки)...

Деревья - как люди...

* * *

Подури, дури головушка
пока плечи не широкие
пока ноги не усталые
пока руки не рабочие

Поучись, учись, головушка
не печалься ты уроками
не склоняйся под ударами
не грусти без ранних почестей

Покружись, кружись, головушка
наслаждаясь разноцветием
опьяняясь поцелуями
не заботясь о солидности

Помудри, мудри, головушка
не считаясь с многолетием
с изречениями умными
с азбукой житейской хитрости

Погордись, гордись, головушка
тем, что помыслы высокие
тем, что подвиги немалые
на своём свершишь ты поприще

Пошуми, шуми, головушка
пока плечи не широкие
пока ноги не усталые
пока руки не рабочие

* * *

Катится колесо.
Просто так, без всего.

Круглое, удивлённое,
миром восхищённое...

* * *

За окном пролетела чёрная птица
не оставляя следа
на молочной бумаге тумана

Может она и пыталась
почерком крыльев
заставить туман говорить
может она и хотела
в бездушную вязкую плоть
вонзить упругое слово
но туман перед ней расступался
и сливался за ней
молчалив как и прежде

За окном пролетела чёрная птица
не оставляя следа
унося безнадёжно с собою
что-то
о чём мне уже никогда не узнать

Заклинание

И всё - налёт
и всё - налёт
и всё пройдёт
и всё пройдёт
и станет всё
смешным-смешно
когда пройдёт

Но не прошло
пока ещё

* * *

И снова, и снова
нам нужно чего-то -
не жеста, не слова,
а трудной работы.

Чтоб степи ломались
от рук и металла,
цементная завязь
чтоб стены рождала.

Чтоб рвать рукавицы
об острые камни,
что стружки, как птицы,
от брёвен взлетали.

Пласты клейкой глины
ворочать лопатой!..

Мальчишечья сила
не требует платы.

Два замка

Этот дядя был неразговорчив.
Он присел на краешек скамейки,
стал смотреть, как я кончаю строить
замок из песка, камней и веток,
замок с тысячею подземелий,
замок, неприступный, словно крепость.

Он сидел, часы тихонько стука...

Наконец закончен был мой замок.
Но, взглянув на дядю, я вдруг понял,
почему ему сейчас так грустно.
Ну конечно - завидно немного.

И тогда я снова начал строить,
натаскал камней, песка и веток...
Новый замок вырос у скамейки.

"Это вам" - я дяде объяснил.

Он повеселел, конечно, сразу.
Я же стал прокладывать дорогу
между нашими двумя дворцами...

Только вдруг в одно из подземелий
только что построенного замка
наступил каблук какой-то тети,
подошедшей к дядиной скамейке!..

...Я другим дворцов теперь не строю,
раз потом уходят, не прощаясь,
да еще держа под руку тетю,
туфлей наступившую не замок.

* * *

Большой роман прочёл я за сегодня
и прожил жизнь чужую,
потеряв
всего лишь день
своей обычной жизни.

Но, кажется,
я прогадал на этом.

Видеть!

Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
карими конями,
запряжённой
быстрыми глазами.

Мчатся кони
в упряжи глазницы -
мчатся взоры
по дорогам ветра,
мчатся взоры
по дорогам света.

Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
странными конями,
для которых корм любимый -
пламя,
для которых корм обычный -
лица.

Я сегодня
в воинском обличье
мчусь вперёд,
и радость - мой возничий.

Календарь

Календарь мой, календарь,
беленькая книжица.
Нынче так же, как и встарь,
дни за днями движутся.

Долго так же будет впредь:
дни скользят, проворные,
тянут нас взрослеть, стареть,
красные и чёрные...

Перевёрнутых листков
стопка утолщается...

Мною посреди веков
книга дней читается.

* * *

Святое таинство стихов.
Что критики! - поэты даже
в тебе не смыслят ничего.
Лишь трепеща в ажиотаже,
хотят постигнуть "суть процесса",
а это так неинтересно,
как рассужденья струн Эола
о том, с гор ветер или с дола.

* * *

Чувства - злой, смешной круговорот!
В нём чуть различимы силуэты
мыслей, наклонившихся вперёд, -
путников, идущих против ветра.

* * *

Лес сплавляют.

Мокрые брёвна
тоскливо колотятся
в берег упругий.

А на обрыве
уцелевшие сосны
всеми ветвями
благочестиво
уставились в небо,
совсем незаметно
глаза опуская
на братьев погибших.

Лес сплавляют.

Вода и деревья.

Байдарка

1

Стрингеры крепятся вдоль,
шпангоуты - поперёк.
Все вместе они образуют
остов байдарки, её содержание.

Остов тщательно собирают
и потом, осторожно давя на кильсоны,
стараются всунуть его в обшивку.

И если форма обшивки
не будет соответствовать содержанию,
на байдарке просто нельзя будет плыть.

Это вам не литература.

2

Да здравствует живой кинематограф,
где кинолента серебристая, река,
без затемнения, без линз и без моторов
нам демонстрирует за кадром кадр.

Все достиженья техники здесь меркнут.
Мы каждый день глядим во все глаза
фильм панорамный,
широкоэкранный,
широкоформатный,
стереоскопический
(причём не нужно выбирать
удобную точку зрения),
цветной,
с очень современным сюжетом
(то есть почти без сюжета),
а если не лень крутить головой,
то это даже круговая кинопанорама...

Плыви, байдарка, наш двухместный зал!..

3

Порой течение
имеет к нам влечение,
и забирает нас с собой течение,
оно нас принимает в обучение,
движенью учимся мы у течения...

Но вот река приходит в заводь,
и, значит, наш настал черёд:
самим - в осоке тихо плавать,
или самим - лететь вперёд!

4

Рыбьи страсти
под водой,
рыбьи всплески.

Ах, как жалко,
что с собой
нету лески!

Рыбьи всплески
на воде,
рыбьи страсти.

Раздобыли,
наконец,
мы все страсти.

Рыбьи страсти
под водой,
рыбьи всплески!

Но обходят
стороной
рыбы леску...

Рыбьи всплески
на воде!
рыбьи страсти!

Нету рыбки
на крючке -
к чёрту снасти!

5

Байдарка пытается
научить меня своим законам.

- Бойся любой мели, - говорит она.
- Знаю, я всегда сторонился любых дураков.
- Особенно бойся мелей с камнями.
- Конечно, дураки с характером
гораздо опаснее,
- Остерегайся мутной воды:
там может скрываться коряга.
- Что и говорить,
мне никогда не нравились люди,
напустившие на себя
глубокомыслие и многозначительность.
- Лучше всего такие места, -
заканчивает свои поучения байдарка, -
где вода прозрачна,
но так глубоко,
что дна совершенно не видно.
- Ничего нового,
ничего нового,
я сам давно хочу стать таким.

* * *

Засыпаю...

Ночь зашелестела,
чёрной зеленью волнуясь за окном...

Голубая бабочка влетела
в комнату -
и оказалась сном...

Стихи и звёзды

1

Сегодня ночь
темна и угрюма:
не видно лучны
и ни одной звезды
не видно
кроме только прочитанного
стихотворения

2

Хокку читаю ночью.
Звёзды видны в окно.
Искры или миры?

Учёному

Ну что ж, тебе шагать путём познанья,
слагать законы - логики сказанья,
продёрнуть в тайны мира смысла нить:
почти что всё ты сможешь объяснить.

Почти что всё. Останется чуть-чуть.
Останется лишь то, в чём скрыта суть.

* * *

Седина -
отблеск вечности,
озаряющей головы
своих приближённых.

О чём они думают,
что чувствуют
в преддверии вечности
серебряноглавые старики?..

* * *

Вечер придёт,
разрешенья не спросит -
всякому люду
подарки приносит.

Любимым - ласку,
детишкам - сказку,
мне - тоску.

Без сна
у окна
один ночью стою -
одиночествую.

Отошли, угасли
умные мысли,
а луна и сердце
грустно повисли
посреди мглы,
посреди неба,
посреди ночи,
посреди Сибири,
посреди земли.

Много, много
у земли середин,
где жизнь - отрогом,
где я один.

Есть одиночество мудрое,
есть одиночество утлое.

Хвала тем, кто всегда мудр,
у кого жизнь - из одних утр.

А мне и тоска
так близка...

В замкнутом счастливом круге
(венок сонетов)

1

Покрыт мой взгляд нежнейшей пеленой,
Прозрачной, невесомой, бестелесной, -
Так покрывает океан небесный
Своей воздушной гладью шар земной.

Круг взору моему назначен тесный.
Достигну я границы неизвестной,
Коль запасусь стеклом или трубой,
Но дальше - вновь туман передо мной.

То, что подвластно человеческому оку,
Должно быть крупным и лежать неподалёку.
Прибором лишь расширишь этот круг.

Как безграничную мне обрести дорогу?
Бессилен свет; ещё бессильней звук -
Заботливо мой ограничен слух.

2

Заботливо мой ограничен слух:
Коль низок звук - он мне уже не слышен,
Исчезнет он и если много выше.
Вот две границы - я за ними глух.

Другие два предела - "громче", "тише".
Я снова заперт. Снова вроде мыши,
Посаженной проказником в сундук.
И снова от приборов жду услуг.

Да, слух не уведёт ни вглубь, ни вширь.
Что ж, осязанье - вот мой поводырь!..
Но вновь скажу я после долгих мук:

До тонкости познать желая мир,
Рассчитывать нельзя на помощь рук,
На чуткость пальцев - этих верных слуг.

3

На чуткость пальцев - этих верных слуг -
Приходится слепому положиться,
Но зрячему бессмысленно учиться
Искусству осязательных наук.

Нам с давних лет известна небылица
О том, неверившем, желавшем убедиться,
Что взгляд не лжёт о чудесах вокруг.
Он зреньем слаб был - иль рассудком туг.

Слух осязаньем тоже не превысишь.
Ведь, право, ухом как-то лучше слышишь,
Чем самой чуткой, нежною рукой.

Вожатых трое, а пути не сыщешь!
На чувства эти - вижу я с тоской -
Предел наложен их природою самой.

4

Предел наложен их природою самой
На зрение, на слух, на осязанье:
Звук искажён, неверно звёзд мерцанье,
Предметы скрыты грубою корой.

Но не увял ещё росток желанья
Постигнуть бесконечность мирозданья.
Ведь там, где невозможен путь иной,
Случается пробраться стороной.

На чём теперь покоиться надежде,
Когда так зыбко всё, что было прежде
Основою основ? Маяк потух.

Взываю к двум оставшимся - утешьте!
Ты, обоняние, - одно из этих двух...
Что обоняние! Собачий чутче нюх.

5

Что обоняние! Собачий чутче нюх,
И то собак возвысил лишь до роли
Искательниц следов в лесу и в поле.
Нет, не за нюх собака - лучший друг.

Сам запах ведь - ничтожнейшая доля
Частиц материи, попавшая на волю.
И познавать, какой от вещи дух, -
Одна из презабавнейших потуг.

Итак, одна другой смешнее сценки:
Четыре чувства, и - четыре стенки.
Но есть ведь пятое, поспешен мой испуг...

Увы, пригодный только для оценки
Искусства виноделов и стряпух,
Вкус мой беспомощен, как тополиный пух.

6

Вкус мой беспомощен, как тополиный пух:
То с каждым ветерком порхает вместе,
То вдруг прилипнет и замрёт на месте
Прозрачный обессиленный паук.

"Невкусно", "сладко"... Но, сказать по чести,
Язык мой до меня доносит вести
Гораздо хуже, чем разносит вслух.
А ведь последнее - не из числа заслуг.

В тупик, опять в тупик я попадаю,
Путь к бесконечности опять во тьме теряю,
Опять стою перед глухой стеной.

Что бесконечность... Я в лесу - и то блуждаю.
Тому бессилье чувств моих виной.
И так во всём я - будто бы хмельной,

7

И так во всём я, будто бы хмельной,
Со всеми чувствами в сомнительном союзе.
Мир дарит меня множеством иллюзий -
Меня и весь могучий род людской.

Примеров - словно семечек в арбузе:
То чёрное мой взгляд невольно сузит,
То воду тёплую сочту я ледяной,
То голосами обернётся шум лесной,

То после воблы суп совсем не солон,
То снег вдруг летним ароматом полон...
Природа забавляется игрой.

Чувств собственных невнятный слыша гомон,
Я - даром, что здоровый, молодой, -
Не властен до конца сам над собой.

8

Не властен до конца сам над собой,
Я часто попадаю мимо цели
(И мимо тапочек, когда встаю с постели).
Чуть сумерки - и я почти слепой.

Дорогу не могу найти в метели,
Любая лошадь ведь - искусней в этом деле.
Не отличу прямую от кривой.
Не слышу ничего сквозь ветра вой.

Что ж, мне не всё под силу, но зато
Я всё-таки умею кое-что.
Зачем же о несбыточном мечтать?

Но неспособность кончить даже то,
Что кое-как сумел ещё начать,
Я с малых лет привык не замечать.

9

Я с малых лет привык не замечать
(Велик запас природного терпенья),
Что вряд ли человек - венец творенья,
Как сам себя привык он величать.

Не жгуче пламя самообольщенья -
Без мук сгораешь в нём, без опасенья.
Огонь от нимба нужно ль отличать?
Да, что увенчано - то трудно развенчать.

Величие почти что каждый любит,
И это редко человека губит -
Легко умеют душу врачевать,

Когда к тебе отчаянье подступит,
Да так, что хочется порою закричать:
Во всех делах - бессилия печать!..

10

Во всех делах бессилия печать
Должна была бы нас тоской исполнить,
О том, что мы не боги, нам напомнить
И хоть чуть-чуть гордыне помешать.

Нельзя собой вселенную заполнить.
Но стоит слово хоть об этом молвить -
Все бросятся строптивца укрощать
И о всесильном разуме вещать.

Да я и сам пленяюсь этой сказкой -
Она мне служит превосходной маской,
Даря спокойствие, уют, благоприличье.

Я, лицемеря, не покроюсь краской:
Такой обман не столь уж необычен -
К притворству странному не я один привычен.

11

К притворству странному не я один привычен.
Признать придётся, как тут не мудри:
Быть богом с виду и рабом внутри
Среди людей уже вошло в обычай.

Чувств наших тускловаты фонари,
И всё же мы при свете их - цари.
Храним мы гордо царское величье,
Хоть царство наше - с коробок от спичек.

Наука движется - не торопясь, но смело -
усилиями тех, чьё это дело.
Их остальные рады вдохновлять:

"Вперёд! Познанья ширятся пределы!.."
Самих себя - и то нам не познать.
Так почему ж, смирившись, не смолчать?..

12

Так почему ж, смирившись, не смолчать
При звуке слов: "Всему свои границы"?
Зачем краснеть, как нежные девицы,
Старательно пытаясь возражать?..

Всё дальше улетают знаний птицы,
В колёсиках прогресса блещут спицы -
Ещё скорее!.. Надо поднажать!..
Но от себя возможно ль убежать?

Мы за собой свои пределы тащим
И, видя их, глаза стыдливо прячем,
Знать не хотим, подробностей не ищем.

Сомненью в будущем - не место в настоящем!
Но сколько нашему смятенью пищи,
Когда приходит мысль в ином обличье...

13

Когда приходит мысль в ином обличье,
Концом вселенной кажется она,
А пирамиды древние ума -
Недолговечнее, чем гнёзда птичьи.

Вся наша жизнь загадками полна.
Их невозможно исчерпать до дна.
Но мысль об этом - злобной вьюгой свищет:
Так человек победами пресыщен.

Всё мним познать и всё вокруг исчислить,
Осмыслить и саму способность мыслить,
Пусть даже этим мы беду накличем.

Пытаемся мы - мыслью мысль возвысить,
Но вывод неминуем и логичен:
Сам разум человека ограничен.

14

Сам разум человека ограничен.
Путь к бесконечности ему закрыт.
Он никогда её не покорит,
И этим он с природой гармоничен.

Пусть мне Недостижимое горит -
Оно меня стремленьем озарит
И выманит из тёплой тьмы привычек
В весёлый мир преград, исканий, стычек.

Но я - иду вперёд или бегу -
Всё остаюсь на том же берегу
Перед пучиной вечной и немой;

Увидеть дальний берег не могу,
Как ни хотел бы этого порой:
Покрыт мой взгляд нежнейшей пеленой.

15

Покрыт мой взгляд нежнейшей пеленой,
Заботливо мой ограничен слух,
На чуткость пальцев - этих верных слуг -
Предел наложен их природою самой.

Что обоняние! Собачий чутче нюх.
Вкус мой беспомощен, как тополиный пух.
И так во всём - я, будто бы хмельной,
Не властен до конца сам над собой.

Я с малых лет привык не замечать
Во всех делах бессилия печать.
К притворству странному не я один привычен.

Так почему ж, смирившись, не смолчать,
Когда приходит мысль в ином обличье:
Сам разум человека ограничен.

Картины Чюрлёниса. "Покой"

Скалистый кит,
два скрытых ока,
всё отразившая вода...

И основание - глубоко,
как мысль,
как вера,
как беда.

Картины Чюрлёниса. "Фуга"

Царство странных отражений,
царство эха, царство теней
у далёких берегов.

Мир прозрачный и туманный,
мир правдивый и обманный,
мир светящихся цветов...

Звуки чувство подхватили,
развернули, отразили,
унесли с собою вдаль.

Там мелодия всплеснулась,
и улыбкой обернулась
отражённая печаль.

Тропинин "Извозчик с кнутовищем"

Ни силы, ни осанки благородной,
ни бороды - щетинка лишь видна...
Но светел этот взгляд простонародный,
свободный от безмыслия и сна.

Не жалобно он смотрит, но печально,
с усмешкою смиренной и надеждой,
и так наполнен жизнью изначальной,
что неуча не назовёшь невеждой.

- Ну, полно, барин, привели коней...

Усядется на козлы чин по чину
и тронет в путь, закутавшись плотней
в дублёную потёртую овчину.

Каптерев "Вечерний звон"

Колокола - качаются
колокола - качаются
и мечутся и маются
на волю вырываются
как будто век кончается!..

Пылает солнце пряное
пылает солнце пряное
ядрёное - румяное
и небо полупьяное
горит, как поле бранное!..

Колокола - качаются
колокола - качаются
и купола - склоняются
и в пляску вовлекаются
качаются - качаются!..

Сирень многоголовая
сирень - многоголовая
фонтанная - лиловая
густая - баснословная
колышется - бредовая!..

Колокола - качаются
колокола - качаются
и птицы ввысь взметаются!..

И инок потупляется:
чудесный день кончается...

* * *

Проказы природы -
проказа, чума и холера
проклятия рода людского -
бездомность и голод
нет, вы не исчезли
но тают владения ваши
не вечно вам править
страной человечьего горя

Преемники ваши куда изощрённей и злей:
страданья здоровых, согретых и сытых людей.

* * *

Поэт не обладает даром слова -
из всех людей лишь он его лишён.
Всё, что старо, - ему настолько ново,
что он косноязычен и смешон.

Что значит "дерево", когда одно - могуче,
впилось в бугор и смотрит в облака,
другое же - прозрачно и плакуче,
и гладит воду веточка-рука?..

Что означает "небо" - тьму ненастья
или улыбчивый расцвет зари?..
"Любовь" - что это значит? Взрывы счастья?
Томление и грусть? Призыв: гори?..

Эпитеты, сравнения он множит,
пока среди бормочущей тоски
не вспыхнет что-то, что чуть-чуть похоже
на жизни гениальные стихи...

* * *

Спит прошлое,
клубком свернувшись,
не в памяти, а где-то в сердце,
и лишь порою полусонно
царапнет острым коготком.

* * *

На жар-птицу глядят восторженно,
подзывают жар-птицу ласково,
восхищённо следят, как гордая
светлой молнией в небе мечется.

Воздвигают замки воздушные,
разбивают сады чудесные,
умоляют жар-птицу нежную
осенить их своим присутствием.

Но обычно уж так случается,
что недолго жар-птица царствует
посреди фантазий безудержных,
для неё одной предназначенных.

Зарастают сады прекрасные
и ветшают дворцы волшебные,
гаснут пёрышки, словно искорки,
в оперении, некогда пламенном.

И среди развалин покинутых,
среди зарослей полузабытого,
как воробушек серый, прыгает
птичка, бывшая прежде жар-птицею.

Актёры

Мы - лишь актёры, и актёрством живы.
Слова придуманы, но звуки их не лживы.
Нам сцена дарит радость детской веры.
Мы - лицедеи, но не лицемеры.

Мы - лицедеи, попросту кривляки.
Тем, кто играет в драку, не до драки.
Но публику мы не напрасно мучим,
коль драться хоть кого-нибудь научим.

Движению и слову зная цену,
мы - руки сцены, голос сцены, сердце сцены.
Снаружи рампа освещает нас,
высвечивая душу напоказ.

Мы - лишь актёры, мы комедианты,
притворщики, шуты не без таланта,
мартышки, клоуны, мы скоморохи,
люд веселившие и при царе Горохе.

Мы - лишь актёры, короли притворства,
напрасно опороченного свойства.

Ты смелым притворись - и будешь смел.
Весёлым - чтобы смех в глазах блестел.
Сумей столь умным притвориться, наконец,
чтоб равного признал в тебе мудрец.

Учись притворству с толком и с разбором -
и станешь человеком, став актёром.

* * *

Космические радости,
космические горести,
с космическою скоростью
всё мчится кувырком.
А счастье путешествует,
а счастье путешествует,
а счастье путешествует пешком.

Ну что ж тебе не верится,
что мы не только звёздами,
не их густыми гроздьями
покоя лишены.
Что сердцу просто хочется
что сердцу просто хочется
что сердцу просто хочется весны.

* * *

Не я в дорогу. Нет. В меня дорога
вонзается, как светлая тревога,
и режет мою душу пополам.
По городам влечёт, как по балам,
средь танцев в одиночество ввергая.
Вдаль рвётся взгляд, веселье излучая,
забыв про сердце, рухнувшее вглубь.
О, вечность, моё сердце приголубь,
не дай ему предаться укоризне
к душе, распахнутой навстречу пёстрой жизни!..

Не я в дорогу, нет. В меня дорога
вселяется, как буйный танец Бога.
Тоскою по спокойствию томим,
забыв спокойствие, я в танце вместе с Ним.
И до смешного рад, счастливый пленный,
быть вовлечённым в хоровод вселенной.

* * *

Вот и всё. Я свободен от мелочных дел,
хоть на время очищен от патины буден.
Как крестьянин, которому дали надел,
я тружусь допьяна, никому неподсуден.

Нет сомнений, хлопот и дурной беготни
(это было и будет - но словно чужое)...
И роскошно, медлительно тянутся дни,
и в их щедрости есть скопидомство чудное.

Всё насущное прежде - теперь отошло,
всё, что некогда мучило, - в прах обратилось.
Не туда, куда грёб, мой челнок понесло -
в непонятную даль, что мне даже не снилась...

* * *

Крошечная льдинка
- сияющее сокровище в лучах солнца -
качается
между тонкими снежными столбиками
едва их касаясь
своими хрупкими гранями

Братское чувство к ней
растёт в моём сердце
хотя мне солнце дарит жизнь
а не исчезновение
и мои опоры
растают всё-таки позже

* * *

Как белка, взгляд карабкается ловко
по золотистому стволу сосны.
Вдруг он столкнулся с настоящей белкой,
и хитро посмотрели друг на друга
два маленьких пушистеньких зверька.

* * *

Одинокая цепочка следов
на пустынном прибрежье,
задумчивых, но уверенных,
будто знающих куда им идти.

Цепочка кончается
двумя повернувшими вспять следами,
на которых ещё стою я,
глядя на пройденный путь
и совершенно не понимая,
куда же двигаться дальше.

* * *

Стремишься к небу
к царству облаков
высокому
волшебному
чудному

Летишь к нему
и видишь
как клубится
туман
близ рыбьих глазок самолёта
и ждёшь
когда же попадёшь в чертоги
которых на земле нельзя измыслить

И вдруг
вокруг
пустая синева
и глубоко внизу
земли узоры

И где-то там же
царство облаков
далёкое
волшебное
чудное

Кадриорг

Белые ночи по морю бродят,
по морю бродят, на берег выходят,
ходят, тревожные, путая след...
Нет на них удержу, удержу нет.

Вдруг подкрадётся чудесница-ночь,
в сердце дохнёт - и все хлопоты прочь,
в сердце дохнёт и вперёд подтолкнёт,
словно послав тебя в тихий полёт.

Белые ночи по светлой дорожке
мягко ступают, как белые кошки,
мягко ступают и в лес отступают,
белой черёмухой там расцветают.

Белые ночи тревожат людей...

День переходит в прозрачную тень...

Белые ночи... Прибой вдалеке...

Тропка, ведущая к светлой тоске...