Виктор Кротов
Философия Книги Государство чувств
 
Избранные фрагменты
 
на главную
 
ппп
  Чувство - это часть души, живущая собственной жизнью.

От автора

Бывает, что равнодушный к тебе собеседник пожмёт плечами и обронит: "Это твои проблемы". Обидно сталкиваться с равнодушием, но вдруг и в самом деле соображаешь, что твои проблемы - прежде всего твои. В том смысле, что все они берут начало в твоём внутреннем мире.

Пытаясь ограничиться внешним решением проблем, мы нередко лишь усугубляем их или маскируем - до поры до времени, когда декорации рушатся и проблемы дают о себе знать с новой силой.

Эта книга - для тех, кто понимает, что невозможно надёжно решать свои проблемы, не научившись ориентироваться в собственной душе. Или хотя бы догадывается об этом.

Книга построена так, что сначала можно ограничиться только первой частью или первой и второй, а когда будет возможность и желание - взяться за чтение следующих, более объёмных частей. Но если книга попала к вам в трудную минуту вашей жизни - обязательно загляните в приложение. Оно не зависит от порядка чтения. Может быть, вы найдёте в нём поддержку.

Но вернёмся к основным частям книги.

В первой части речь пойдёт о том, чем полезна обычному человеку философия и почему он не может позволить себе махнуть на неё рукой: пусть, мол, этим занимаются учёные. Здесь же вкратце говорится об основных явлениях, с которыми мы встречаемся, проявляя внимание к внутреннему миру.

Вторая часть - это мозаика размышлений, в которую входят и мысли разных разных философов. Она позволит нам освоиться среди внутренних реальностей, увидеть их взаимосвязь, ощутить возможности своего взаимодействия с ними. Здесь читатель познакомится с основным образом книги: государством чувств.

Каждая из глав третьей части посвящена одному из основных человеческих чувств, чтобы хотя бы кратко дать самый общий портрет каждого из них и показать возможные линии их взаимодействия.

Четвёртая часть посвящена чувству любви. То, что о нём говорилось в третьей части (в общей портретной галерее чувств), здесь углублено и расширено. Во-первых, это помогает гораздо внимательнее присмотреться к одному из важнейших наших чувств. Во-вторых, позволяет увидеть, что портреты чувств, представленные до этого, - всего лишь наброски, контуры, которые можно всё глубже и глубже осмысливать, и ни одно из таких осмыслений нельзя считать исчерпывающим.

В пятой части мы возвращаемся ещё к одному центральному чувству человека - чувству веры. Особое внимание здесь уделено тому, как взаимосвязаны внутреннее ориентирование и внешнее, какие тупики нас подстерегают и какие вершины нас ждут.

Наконец, приложение - это своего рода маленькая "скорая помощь" для того, кому необходимо прежде всего выбраться из душевного кризиса, а потом уже заниматься обстоятельным чтением.


Для чего нужна философия

Замечательная вещь - путешествия.

Можно путешествовать пешком или с помощью самого разнообразного транспорта. Можно путешествовать налегке или с запасами всего необходимого. Можно путешествовать, преодолевая большие расстояния или оставаясь на месте и уходя с головой в любимое занятие.

Но одна вещь необходима для любого путешествия. Это - способность ориентироваться. Без неё путешествие превращается в блуждание наугад.

Одно большое путешествие совершает каждый человек - путешествие, которое называется жизнью. И наша способность ориентироваться во многом определяет содержание и качество нашей жизни.

Можно сказать, что ориентирование является наиболее значительной потребностью любого живого существа после простейших физиологических инстинктов.

Что касается человека, для него особенную роль приобретает ориентирование в главных проблемах жизни. Ведь от этого зависит, как он будет ориентироваться во всём остальном.

Так и в обычном путешествии: нужен прежде всего крупный ориентир, задающий основное направление, а тогда уже можно выбирать путь, по которому пойдёшь в нужную сторону.

Ориентирование в главных проблемах нашего главного путешествия - жизни - и составляет задачу философии.

Ориентирование в главном - это и есть философия.

В задачу философии входит и само выделение главных для человека проблем, и изучение наших средств ориентирования, и разработка способов ориентирования, подходящих для разных людей.


Государство чувств

Чувства человека взаимодействуют друг с другом. Они могут поддерживать друг друга, могут конфликтовать и даже враждовать. Можно сказать, что наш внутренний мир представляет собой государство чувств. Организация этого государства зависит и от того, какие чувства его составляют, и от их взаимоотношений.

Иногда одно-единственное чувство подчиняет себе все остальные. В этом случае мы можем говорить о деспотическом государстве чувств. Иногда власть делят два-три сильных чувства, оттеснив все остальные и установив олигархическое правление. Иногда устройство этого государства более демократично, и каждое чувство может отстаивать свои интересы.

Попробуем присмотреться к основным разновидностям чувств, населяющих наш внутренний мир. Такая классификация неминуемо будет очень условной. Она годится только как канва для понимания собственного внутреннего мира. Главное - увидеть, какие реальные чувства живут в нашей собственной душе, каковы их отношения друг с другом и как можно улучшить своё государство чувств.

Чувство родства. Наше отношение к родным и родственникам. Это целая группа чувств, целое их семейство, по-своему воспроизводящее внутри внешние родственные отношения. Чувство родства - одно из самых ранних человеческих чувств и вместе с тем одно из самых устойчивых, сопровождающих человека до конца жизни.

Чувство дружбы. Таких чувств тоже обычно несколько, и они могут быть очень разными: от лёгкой приятельской симпатии до глубокой дружеской любви. Чувство дружбы играет особую роль в нашем жизненном ориентировании, увлекая нас туда, куда бы мы сами, может быть, и не отправились.

Чувство долга. В молодости оно может отсутствовать или быть слабым. Тогда легче увидеть его в действии, глядя на близких нам людей старшего возраста. Чувство долга складывается как раз в результате нашего жизненного ориентирования, а затем уже само направляет нас по жизни.

Чувство прекрасного (эстетическое чувство). Оно знакомо каждому, хотя людей, у которых оно играет заметную роль в государстве чувств, к сожалению, не так уж много. Ему, как правило, нужна внутренняя и внешняя поддержка, особые возможности для развития.

Этическое чувство. Это житейски не очень удобное чувство, и многие люди недальновидно пренебрегают им. Однако именно оно необходимо в первую очередь для гармоничного развития государства чувств. Подавление этого чувства ведёт к внутренним катастрофам.

Чувство логики. Его часто называют рассудком, умом, даже разумом. Тем не менее, это такое же чувство, как и остальные. Оно оценивает суждения, аргументы и ситуации с точки зрения их согласованности, последовательности, непротиворечивости. Есть у него и свои эмоции, связанные с оценкой этих ощущений.

Социальное чувство. К этой категории могут относиться разные по содержанию чувства, связанные с нашей принадлежностью к той или другой общности людей (к нации, государству, человечеству) или просто с нашим отношением к другим людям, к толпе или к обществу.

Чувство любви. Имеется в виду любовь мужчины к женщине или женщины к мужчине. Это чувство иногда захватывает власть над сознанием, хотя редко удерживает её надолго. Но в любом случае оно играет существенную роль в государстве чувств.

Чувство веры (религиозное чувство). Это отношение к Высшему, как бы его ни понимать, и к его проявлениям в нашей жизни. Если чувство веры набирает силу, оно может существенным образом определять нашу жизненную ориентацию. И может стать полновластным правителем государства чувств.

Чувство призвания. Это важнейшее чувство, определяющее восприятие человеком своей судьбы, и если оно по-настоящему сформировалось, то может наилучшим образом руководить государством чувств. Впрочем, и ему могут быть свойственны деспотические черты, если остальные чувства развиты слабо.

Подробнее об этих главных человеческих чувствах говорится во второй части книги. Размышлениям о чувстве любви посвящена третья часть, о чувстве веры - четвёртая.


Сон про магазин дружб

В зале было на удивление пусто. Никакой очереди нуждающихся в дружбе. Длинными рядами тянулись стойки, на которых, как пальто или костюмы, болтались на вешалках бумажные фигуры в человеческий рост. Лицом каждой фигуры была большая фотография, а вся остальная поверхность была покрыта текстом. Фигуры слегка колебались под медленными потолочными вентиляторами, рождая ощущение безмолвной терпеливой толпы, ожидающей невесть чего.

- Чего изволите?

Это был длинный отутюженный продавец. Лицо его выражало полнейшее равнодушие, а полусогнутая поза - величайшую угодливость. Целлулоидные глаза обежали меня с ног до головы, и продавец понимающе кивнул. Бесшумным скользящим шагом он подплыл к одной из стоек, выбрал несколько вешалок с фигурами и направился к плюшевой шторе, изогнувшись на мгновение в мою сторону:

- Пожалуйте в примерочную.

В комнатке за шторой не было зеркала, зато стояло кресло, в которое я был незамедлительно усажен. Продавец вывесил на дальней стенке одну из фигур. Лицо было приятное. Надписей было много, но я мог прочесть только две верхних, наиболее крупных: "НАДЁЖЕН" и "ОСТРОУМЕН". Продавец пододвинул мне поднос с биноклями. На каждом бинокле был указан срок: "Через 2 года"; "Через 5 лет"; "Через 10 лет"... Чем больше был срок, тем более мелкие надписи мог я различить на фигуре. Это означало, видимо, что через пять лет я пойму ранимость своего друга, а через десять - его внутреннюю сосредоточенность.

Когда я перебрал все бинокли, продавец подскочил к фигуре и перевернул её на другую сторону, где лицо было искажено гневом, а надписи были сделаны на мрачном фоне, отчего различить их было гораздо труднее. Здесь были обозначены отрицательные качества предлагаемого друга.

Видя, что я не проявляю энтузиазма, продавец заменил фигуру на другую, потом на третью. Замешательство моё становилось всё сильнее. "Извините", - пожав плечами, произнёс продавец, вынул из кармана трубочку с аэрозолем и брызнул мне в лицо. Я почувствовал, что всё во мне замерло, тело стало плоским, лицо застыло... Продавец подхватил меня, прицепил на свободную вешалку и понёс в зал.


Материнский инстинкт и материнская любовь

Самое глубокое из родственных чувств - это обычно материнское чувство. Нет необходимости петь ему дифирамбы. Это чувство, определяющее во многом судьбу человечества. Наш характер, наша индивидуальность - не зависят ли они от того поля материнской любви, в котором мы росли первые годы жизни? Наверное, поэтому в женщину вложен материнский инстинкт, несущий в себе самые благодатные задатки для чувства материнской любви.

Откуда же возникает дефицит не только материнской любви, но даже материнского инстинкта? Не будем здесь говорить о том, в чём виноваты общество или цивилизация. В тысячу раз важнее - нет ли пренебрежения к этому чувству и к питающему его инстинкту в нас самих? К материнскому чувству в себе - для женщины. К материнскому чувству в женщине - для мужчины. Вдыхая пьянящий ветер юности, воспитывая детей, размышляя о жизни, мы можем поддерживать материнское начало, признавать и одухотворять его, а можем и не придавать ему особого значения, позволяя другим ценностям вытеснить его на окраину души.

Перерастая в чувство, материнский инстинкт обретает новые свойства. Забота о детёныше становится любовью к человеку - именно к этому человеку, мал он или уже вырос, с его характером и судьбой. Инстинкт как бы вынуждает к определённому поведению. Материнское чувство ведёт к свободному душевному творчеству. Инстинктивное чутьё по отношению к ребёнку преображается сердечным чувством в тончайшую материнскую интуицию. Важно поддержать душевную расположенность, помочь сознанию откликнуться на призыв подсознания.

Материнская любовь не зависит от качеств ребенка, на которого она направлена. Это бесценно и для самой матери, и для ребёнка, и для человечества в целом. Нам всем необходимо, чтобы мать любила своих детей и хорошими и плохими, и здоровыми и больными, и счастливыми и несчастными. Но это же свойство порою мешает матери сосредоточиться на внутренних душевных особенностях ребёнка, приобретающих для него самого всё большее значение, когда он вырастает. Доля материнского инстинкта при взрослении ребёнка уменьшается, и только подъёмная сила чувства материнской любви позволяет успеть за разворачиванием вселенной новой индивидуальности.


Социальное внушение и отвага чувства

Чувство долга не всегда связано с другим чувством. Мы можем ощущать его как голос свыше или как голос природного инстинкта. Можем воспринимать понятие долга как итог своих размышлений или встретившихся нам убедительных рассуждений.

Существует и ещё один источник, питающий чувство долга. Это - социальное внушение, которому подвергается каждый из нас в масштабах, не поддающихся оценке.

Социальное внушение на каком-то этапе помогает нашему становлению, если совпадает с внутренними потребностями души. Ведь и воспитание часто оказывается разновидностью социального внушения. Но воспитание постепенно переходит в самовоспитание. Для каждого человека наступает пора самому разбираться в полученных извне представлениях.

Пересмотр ценностей не страшен тому, что стало органической частью нашей личности. Связь с другими нашими чувствами, поддержка разума - всё подтверждает: это наша внутренняя реальность. А вот внушённые долженствования держатся в нашем сознании прежде всего за счёт нашей инертности, нежелания подвергать сомнению привычные житейские ориентиры.

Отвага - вот что необходимо чувству долга. Не только отвага осуществления, но и готовность к любым испытаниям своих представлений на прочность. Тогда долг наш будет нашим флагом, а не каторжным ядром, к которому мы прикованы невесть почему и которое мы волочим, кряхтя, по жизни неизвестно зачем.


Где же старость любви?

Если уместно говорить о детстве, юности и зрелости любви, то где же естественное продолжение цепочки? И разве не следовало бы завершить этот перечень, как это ни печально, смертью?

Продолжения цепочки нет.

Детство любви - это состояние становящегося чувства, большеглазого восторга и созерцания, это состояние влюблённости и соучастия, ещё лишённое ответственности за себя самое и за судьбу другого человека. Детство любви, влюблённость - это ещё лишь опьянение возможностью любви.

Юность любви - это её духовное совершеннолетие, это найденная для своей судьбы разгадка полярности человеческой природы, это признание другого человека единственным для своей души, для своей судьбы, для своей жизни.

Зрелость любви - это полнота встречи навсегда. Это внутреннее срастание двух личностей в одну, это освобождение от себя-изолированного, от себя-отделённого, от себя-независимого. Это жизнь среди тайны и чуда, стремящаяся быть достойной этой тайны и этого чуда.

Что касается старости... Я скажу сейчас неудобную вещь. Невозможно чувству любви (в узком и высоком его понимании, в понимании пронзительном) быть состарившимся. Или это чувство соединяет одного человека с другим навсегда, единственным образом, или это просто другое чувство.

Пусть это будет чувство дружбы, пусть чувство любви в широком, всё вбирающем и тоже прекрасном смысле слова, но не то чувство любви, которое замешано на вечной молодости человеческого духа.

Это неудобно тому, кто хочет каждую из радужных своих влюблённостей обозначить словом "любовь". Неудобно тому, кто устал от напряжения любви и хотел бы жить, как рантье, на проценты от прошлого. Неудобно в разных отношениях. Так бывает всегда, когда мы пытаемся приравнять подобие чувства к чувству подлинному.

То, что можно было бы назвать старостью или даже умиранием чувства любви - это лишь развеивание иллюзии. Это означает, что чувству нашему не удалось выйти из детства, какие бы взрослые одеяния оно ни примеряло.


Логика как чувство

Словосочетание "чувство логики" не очень убедительно, не очень логично. Оно заметно противоречит привычному употреблению слов "чувство" и "логика", и это должно вызывать настороженность.

И хорошо! Пусть читатель будет насторожен. Пусть проверит на свой логический вкус каждое из предложенных суждений. Заверения автора, что в основе каждого из этих суждений лежит живая мысль, ничего не значат до тех пор, пока суждение не возбудит живую мысль читателя. Близкую к авторской? Далёкую от неё? Полностью противоположную? Это уж как получится. Главное - чтобы цепочка "мысль-суждение-мысль" (бесконечная по своей сути) не обрывалась на суждении. И в том случае, если суждение оснащено по всем правилам логики, и если оно в чём-то эти правила нарушает. Ведь и правила логики требуют логической проверки. А может быть и не только логической.


Сходство и различие

Чем чувство логики схоже с остальными чувствами?

Тем, что оно охватывает свой особый круг ощущений (суждения и их взаимосвязи). Тем, что оно тем или иным образом реагирует на эти ощущения (одно нам кажется верным, убедительным, другое сомнительным, а третье полной чепухой). Тем, что чувство это по-разному проявляется у разных людей, в разные эпохи и у разных народов. Тем, что оно, вообще говоря, - как и любое другое чувство - своё для каждого человека. Тем, что способно к развитию и к взаимодействию с другими чувствами.

Чем чувство логики отличается от других чувств?

Прежде всего тем, что оно, сохраняя индивидуальные черты, всё-таки остается удивительно общим для людей. Это своего рода естественное эсперанто, позволяющее передавать мысль - через суждение - от человека к человеку. Тем, что чувство это, сосредоточенное на связывании мыслей воедино, готово проанализировать и оценить всё, с чем имеет дело наше сознание.

Особенности чувства логики достаточно выразительны - как и особенности всякого из главных человеческих чувств. Есть ли у нас основания считать его чем-то принципиально иным, чем любое другое чувство? Если его непременно надо выделить, можно дать ему особое имя. Мне кажется, что выражение "чувство логики" выделяет его в достаточной степени. Если читатель думает иначе, пусть мысленно использует более подходящее название. Надеюсь, это не помешает нам продолжить разговор о нём, несмотря на разные имена.


Узнавать красоту

Это чувство так же трудно рационально осмыслить, как красоту мира, на которую оно отзывается. Оно само несёт в себе некий смысл и наделяет этим смыслом то лучшее, с чем мы встречаемся в жизни. Чувство прекрасного своим особым путем ведёт нас к сути вещей и явлений. Нет, пожалуй, человека, который бы никогда не слышал голоса этого чувства в своей душе.

Не в том наша человеческая задача, чтобы подвергнуть чувство прекрасного логическому анализу. Куда важнее научиться слышать его. Ради этой задачи - научиться узнавать, признавать красоту, уметь откликнуться на неё сердцем - стоит потрудиться.


Развивается не мораль, а восприятие морали

Если предположить, что человеческая мораль эволюционирует, то следует отметить две удивительные вещи. Во-первых, эта эволюция порою совершенно не совпадает с представлениями (и тем более с поведением) большинства людей. Идеи мыслителей нисколько не препятствуют росту преступности или распространению обывательской косности. Во-вторых, заглядывая в стародавние времена, мы всегда можем обнаружить мудрецов, святых и пророков, этические взгляды которых ничуть не отстают от сегодняшнего дня и даже опережают его.

Не означает ли это, что эволюционирует не столько мораль - как совокупность нравственных истин - сколько наша способность к восприятию этих истин?

Это не абстрактный вопрос, а практический. Если так, то каждый человек имеет шанс этически определиться, не дожидаясь, пока это удастся обществу в целом.


Человечество вокруг и рядом

Множество тончайших нитей соединяют с человечеством даже самого замкнутого из нас. Наши индивидуальные знания и опыт - это во многом знания и опыт человечества. Наши условия жизни во многом определены социальными обстоятельствами. Наши вкусы, симпатии и пристрастия становятся индивидуальным завитком в общем орнаменте окружающего нас общества - малого или большого.

За один день человечество проживает многие миллионы человеческих лет, состоящих из отдельных дней отдельных людей. От моей способности ощутить это особое, множественное существование зависит и насыщенность моего отдельного дня. Эту способность создаёт социальное чувство.

Социальное чувство даёт нам возможность не только изучать историю человечества, но и переживать её, включать в свой личный - человеческий, человечественный - опыт. Социальное чувство делает нас гражданами, соучастниками жизни своего собственного, сегодняшнего общества. Социальное чувство поднимает нас до жизни человечества - в смысле духовной общности людей: прежних, нынешних и будущих.

И вместе с тем чувство социальности начинается, наверное, с отношения к ближайшему, непосредственному окружению. Может быть, и высших своих проявлений оно достигает тоже здесь - в отношении к тем, кто рядом...


Светлое и тёмное

Не будем обсуждать здесь вопрос о том, какая реальность стоит за мистическими ощущениями. Многие умы человечества преуспели на этой ниве. Порывшись в книгах, мы можем найти самые выразительные мнения по этому поводу. Но не менее важно то, как эти ощущения "работают" в нашем сознании, в какую сторону они склоняют нашу душу. Можем ли мы нащупать какие-либо признаки, подсказывающие нам, к чему относиться с осторожностью?

Наверное, настороженности заслуживает прежде всего то, что несёт в себе идею хаоса, разрушения, энтропии. Ведь всё человеческое существование, начиная с самого биологического уровня, основано на преодолении хаоса, на осуществлении идеи созидания.

К тёмной области мы можем отнести и то, что подталкивает нас к самоутверждению за счёт вражды, ненависти, антипатии. Сам по себе эгоцентризм не всегда тёмен, он часто становится естественным этапом в нашем развитии. Но эгоизм враждующий, ненавидящий, и то, что нас к нему склоняет, нельзя не отнести к тёмным силам.

Так мы можем нащупать лишь самые приблизительные ориентиры. В чём ещё мы можем разобраться? Какие ещё настораживающие приметы выделить для себя как знаки опасности? А какие, напротив, поведут нас по настоящему пути? И где искать помощь в различении светлого и тёмного?..


Поиск разгадки

Зерно тайны, которое несёт в себе каждое из наших чувств, для чувства призвания имеет особое значение. Без этого проблема призвания сводится просто к вопросу о профессиональной ориентации. Дорастая до своей судьбы, человек непременно сталкивается с необходимостью разгадать себя.

С рациональной точки зрения это можно назвать стремлением к оптимальному раскрытию внутренних ресурсов. С точки зрения мистической, провиденциальной, можно говорить о стремлении осуществить свое ПРЕД-назначение. Практическая суть одна и та же: чтобы стать личностью, нужно найти свой лик, свое лицо (оно одно, в отличие от множества масок), свой внутренний и внешний облик.

Разгадать себя - это не значит сидеть в задумчивой позе, приставив палец ко лбу, пока не придёт озарение. Разгадкой становится живое чувство призвания, впитывающее всё наше поведение, все наши попытки осуществиться и усваивающее их опыт. Осознание себя может предшествовать осуществлению разгаданного призвания, а может оказаться итогом интуитивного следования судьбе. Они могут идти рука об руку. Возможны и трагические судьбы: неузнавание себя, неосуществление догадки...


Ибн Хазм "Ожерелье голубки"

Этот трактат о любви, написанный испанским арабом в одиннадцатом веке, раскрывает тему преимущественно в русле мусульманских традиций, хотя заметно проявляются и этническая принадлежность, и сама личность автора. Ибн Хазм большое внимание уделяет внешним сторонам любви и активно использует классические литературные подходы, однако в основе его произведения лежит живое и цельное мироощущение.

"Любовь поначалу шутка, но в конце - дело важное", - начинает Ибн Хазм первую главу своей книги. На протяжении всего изложения он остаётся внимателен и к лёгким любовным эмоциям и к зрелой любви, зачастую относясь к этим состояниям, как к различным периодам развития одного и того же чувства.

Излишне расширять представление о чувстве любви Ибн Хазм не склонен. Время от времени он подразумевает, правда, что дружба - это своего рода любовь, но его примеры относятся лишь к таким случаям, когда чувство любви и чувство дружбы действительно проявляются одинаково.

"Причина любви - соединение в их основной возвышенной стихии частиц души, разделённых в здешней природе". Это не означает, что любовь всегда взаимна. "Душа любящего свободна", она в состоянии ощутить свою высшую близость с другой душой, но та может быть "закрыта какими-нибудь скрывающими явлениями и охватывающими её завесами земных свойств".

Чувство любви, основанное на высших душевных устремлениях, Ибн Хазм считает подлинной любовью, выделяя наряду с ним и другие виды любви, возникающие "вследствие какой-нибудь причины" более обыденного характера и находящиеся в тесной зависимости от этой причины. "Все эти виды любви прекращаются с прекращением их причин, увеличиваются с их увеличением, уменьшаются с их уменьшением, укрепляются с их приближением и ослабевают с их отдалением, кроме любви по истинному влечению, овладевающему душой".

Хотя Ибн Хазм много глав посвящает этим наиболее распространённым формам влечения, он не скрывает своего отношения к ним. Противопоставляя "страсть" полноценной любви, он, в частности, настойчиво подчёркивает тот качественный порог, который отделяет влюблённость и юношеский период чувства любви от периода его зрелости.

"Мы знаем, что душу в этом нижайшем мире окутывают завесы и постигают случайности, и окружают её свойства земных сфер, которые скрывают многие её качества, и хотя не изменяют их, но становятся перед ними. А на соединение можно надеяться лишь тогда, когда душа к нему расположена и подготовлена, и после того как дошло до неё знание о том, что с нею сходно и согласно, и скрытые свойства души были противопоставлены сходным с ним свойством любимой. Тогда душа соединяется подлинным соединением, без препятствий. Что же до того, что возникает с самого начала из-за каких-нибудь явлений телесного предпочтения и одобрения взором, который не переходит за пределы красок, то в этом тайна страсти и её истинный смысл. Когда же страсть увеличивается и минует этот предел, и совпадает с усилением её сближение душ, в котором равно участвуют и душа, и природные свойства, - тогда она называется любовью".

Своего рода шкалой, характеризующей чувство любви, служит у Ибн Хазма понятие верности. Первая из степеней верности, обычная и обязательная для настоящей любви, - "чтобы был верен человек тому, кто ему верен". Вторая степень уже безотносительна к ответному чувству - "это верность тому, кто изменяет". "Затем следует третья степень - это верность при совершенной безнадёжности, после того как поразила любимого гибель и внезапная превратность судьбы, и поистине, верность при таких обстоятельствах выше и прекраснее, чем при жизни, когда есть надежда на встречу".

Рисуя всевозможные пути развития чувства любви, Ибн Хазм часто приводит примеры того, как оно погибает под ударами судьбы. Но в самой любви, если она достигла достаточного уровня, он не усматривает тенденций к саморазрушению. "Некоторые люди говорят, что долгая близость губит любовь, но это слово ошибочное, и так бывает лишь у людей пресыщенных. Напротив, чем дольше близость, тем больше сближение. Что же касается того, кто украшает себя именем любви, а сам склонен к пресыщению, то он не из любящих. Люди такой природы скорее всех тварей влюбляются и наименее стойки против любезного и неприятного - наоборот, отвращение их от любви соразмерно их поспешности к ней".

В "Ожерелье голубки" много архаичного. Фрагменты стихотворений часто кажутся велеречивыми, примеры жизненных ситуаций - слишком экзотическими. Но многие выводы Ибн Хазма несомненно основаны на тех же самых переживаниях, которые вызывает чувство любви у современного человека.


Ошеломлённость

Любое несчастье в каком-то смысле внезапно - даже завершение постепенно надвигавшейся беды.

Подспудно мы все верим в лучшее, как оптимисты, так и пессимисты. Когда не можем уже верить, ещё можем надеяться. Когда рушится последняя надежда, отодвигаем от себя само представление о несчастье. Когда беда произошла, не сразу можем принять её как факт нашей жизни - и когда наконец этот факт вламывается в наше сознание, наступает ошеломление.

Но особенно сильно на нас действует неожиданность, внезапное и резкое изменение тех внешних обстоятельств, которые для нас особенно важны. Неожиданность наносит и психосоматический удар, и вызывает серьёзные душевные сдвиги.

Подготовиться к неожиданному нельзя - на то оно и неожиданное. Можно лишь постоянно укреплять общее своё мировосприятие. Укреплять, но не притуплять, не стараться задубить душевную восприимчивость. Учиться смотреть открытым взглядом на всё возможное и невозможное, стремиться к лучшему в надежде, но не в недомыслии.

Другое дело, как всё же управиться с неожиданностью, как выйти из ошеломлённого состояния.

Поначалу мы мало что можем сделать с тем из своих чувств, которое непосредственно поражено несчастьем. Эпицентр страдания претерпевает, разумеется, наибольшие потрясения.

Иногда возникает желание вытеснить, изолировать уязвлённое чувство или вообще прекратить его агонию - добить, чтобы не мучилось и не мучило душу.

Эта инстинктивная тяга к облегчению во что бы то ни стало вполне объяснима с точки зрения психической механики, но на душевном уровне это лишь дешёвый соблазн, который может нам дорого обойтись. Страдающее чувство - это не больной зуб, который запросто можно вырвать и заменить протезом.

Другая крайность - концентрация на боли, душевный мазохизм, смакование несчастья.

Наша душевная работа начинается с ухода от этих крайностей.

А суть этой работы в том, чтобы максимальную нагрузку взяли на себя другие, не столь задетые чувства. Чтобы управление государством чувств не прекращалось, даже если оно будет минимальным и упрощённым.

 

 
  Автор сайта: Ксения Кротова. Автор логотипа (портрета ВК): Мария Романушко. Автор постраничных афоризмов: сам ВК